Зависит ли успех в финансовой отрасли от гормонов? Тяжело ли быть нонконформистом в банковской среде? Как тренировать мозг и интуицию? Обо всем этом мы поговорили с Василием Ключаревым, нейробиологом, профессором факультета социальных наук НИУ «ВШЭ».
— Почему нейроэкономика, наука на стыке экономики, психологии и физиологии, возникла сравнительно недавно, в начале XXI века?
— С одной стороны, появился запрос от поведенческих экономистов, которых заинтересовала природа принятия решений. А с другой — развивались технологии исследования мозга: магнитно-резонансная томография, энцефалография. Профессионалы разных дисциплин сами были шокированы, обнаружив, что все одновременно изучают механизм принятия решений и совсем не общаются.
Многие поведенческие экономисты конвертировались в нейроэкономистов. Например, в работах Ричарда Тайлера есть множество ссылок на исследования мозга. А аналитическая компания Thomson Reuters, которая считается самым точным предсказателем всего, что связано с Нобелевской премией, включила как минимум двух нейроэкономистов в шорт-лист нынешних номинантов на награду по экономике.
— Как формируется ощущение удовольствия в нашем мозге? Какие его части за это отвечают?
— В основе каждого решения лежат эмоции, возникающие в разных отделах мозга, а разум в основном объясняет уже свершившийся факт. То, что принято называть центром удовольствия, — прилежащее ядро — кодирует ожидаемую ценность ваших будущих действий. Важную роль играет также крошечная зона в височной области мозга — миндалина. Она связана с оценкой возможных потерь и других негативных последствий вашего решения. В лобных долях мозга, прямо над глазами, находится орбитофронтальная кора, которая сравнивает активность прилежащего ядра и миндалины, то есть ожидаемое удовольствие и риски. Там же в лобных долях есть еще и дорсолатеральная префронтальная кора, отвечающая за сознательную обработку информации, самоконтроль и долгосрочное планирование.
В целом наш мозг можно разделить на две крупные системы — области самоконтроля и зоны, связанные с программированием эмоциональных, трудноконтролируемых решений. Они работают как качели, отклоняющиеся то в одном, то в другом направлении — в сторону эмоциональных или рациональных целей.
— Связан ли успех в той или иной профессии на финансовом рынке с уровнем гормонов у человека?
— Отчасти. При принятии решений важны самые разные биохимические вещества. Например, в 2002 году было опубликовано исследование, посвященное карьере трейдеров на Уолл-стрит. Оказалось, что те, кто смог долгое время выживать на биржевом рынке, обладали особым набором генов, поддерживающих оптимальный уровень допамина. Данный нейромедиатор влияет на процессы мотивации и обучения и им богаты «эмоциональные» области нашего мозга. При этом у успешных трейдеров не наблюдалось гиперсильной склонности к риску.
Широко известно также исследование Джона Коатса, в котором рассматривается связь между рискованным поведением на бирже и тестостероном. Автор измерил показатели, связанные с концентрацией этого гормона в крови. Оказалось, что и ваш утренний уровень тестостерона, и то, каким он был у вашей мамы, когда она вас вынашивала, влияют на вашу склонность рисковать! Кроме того, по странному совпадению уровень материнского тестостерона оказывает влияние на развитие конечностей ребенка. В результате соотношение длины второго и четверного пальцев руки может рассказать о вашей склонности к риску.
Коатс измерил ладони биржевых трейдеров и установил связь между рисковым поведением и упомянутыми пропорциями. Чем больше асимметрия между пальцами, тем выше был тестостерон у матери во время беременности и тем охотнее человек готов рисковать.
— Известно, что под влиянием большинства мы меняем свое мнение. Эта заложено в нас физиологически?
— Мы изучаем этот вопрос. Дело в том, что большинство из нас конформисты. Наша нервная система так устроена — мы по определению склонны быть похожи на окружающих, поэтому легко меняем решения под их влиянием. Оказалось, что если человек замечает, что он отличается, активируется его цингулярная кора. Эта область мозга отвечает за отслеживание всех наших промахов, немедленно сигнализируя об ошибках. Как показали наши исследования, она же активна, когда мы обнаруживаем, что наше мнение не совпадает с мнением социальной группы, в результате у нас возникают сильный дискомфорт и мотивация к конформизму.
Эволюционно сложилось, что когда группа живет в стабильной среде, имеет смысл наблюдать за окружающими и повторять решения большинства. Если все вскочили и побежали, может быть, стоит сделать то же самое и избежать опасности? Однако математические модели показывают, что проблемы возникают, если среда меняется. В новых условиях группа так же мало смыслит, как и отдельный индивид. Поэтому сильный конформизм может привести к тому, что вслед за всеми вы побежите в неправильном направлении.
— А вот пример нонконформиста из финансовой среды — Олег Тиньков. Пришел из другой сферы, без высшего образования и первым создал банк без отделений. Сначала все смеялись, а потом стали копировать. Сейчас онлайн-банкинг — основной тренд в отрасли. Мозг Тинькова устроен по-другому?
— Он правильно уловил тренд, но встретился со скепсисом сообщества. Пионеры онлайн-банкинга в Европе столкнулись с таким же отношением. Кстати, японские ученые выяснили, что у нонконформистов — людей склонных к уникальности, любящих отличаться от окружающих — цингулярная кора тоньше, поэтому некоторую инаковость их мозг не расценивает как такую уж большую ошибку.
Вообще интересная и плохо изученная тема — как меньшинство влияет на большинство. Обычно маленькая группа формирует сообщество своих последователей, внутри которого они чувствуют себя большинством. Самое тяжелое — быть одному. Если ты в группе, пусть даже небольшой, то уже не одинок, а значит, можешь противопоставлять себя остальным.
Есть теория, что аргументы упертого меньшинства воспринимаются по-другому. Над мнением большинства мы особо не размышляем. Например, нам говорят, что надо мыть руки перед едой, — мы и моем. Когда же малая группа что-то упрямо утверждает, в какой-то момент мы настораживаемся и интересуемся — о чем это они? Проще говоря, если подавляющую часть общества мы обычно вообще не слушаем, а просто идем за ней, то меньшинство может заставить нас задуматься.
Самые большие споры идут о том, как получается, что большинство сдается под давлением меньшинства. Почему маленькое сообщество ранних христиан вдруг обратило язычников в свою веру? Как стала возможной «арабская весна», когда небольшая консолидированная группа разрушила целую социальную систему? Огромные инвестиции сегодня идут в эти исследования.
— Можно ли натренировать мозг, а также развить в себе эмоциональный интеллект?
— Для конкретной задачи натренировать мозг вполне возможно. Например, с возрастом ухудшается память — известно, что после 45—50 лет информация хуже усваивается. Однако простыми и недолгими специальными тренировками этот недостаток можно полностью компенсировать.
Что же касается развития эмоционального интеллекта, то сначала важно определиться с целями. Понимать эмоции другого можно по проявлениям микроэкспрессии на лице. Есть люди, у которых проблемы с определенными структурами мозга — нарушена работа миндалины, поэтому они не испытывают и не понимают чувство страха, не сопереживают. Такого человека можно натренировать на распознавание эмоций, но он будет ориентироваться исключительно на внешние признаки. Приподнятые брови и верхние веки, растянутые в линию губы будут сообщать ему, что собеседник испытывает страх. Распознавать эмоции несложно, но научиться испытывать эмпатию уже труднее, потому что все мы сильно различаемся — и по гендерному признаку, и индивидуально. Понимание и чувство — разные вещи.
— А можно ли выработать интуицию?
— Интуитивное принятие решения — это распознание знакомых элементов и закономерностей в новой ситуации. Такая способность развивается только в том случае, когда есть много возможностей тренироваться, а также четкая, однозначная обратная связь. Причем последнее очень важно. Сколько «экспертов» опозорилось, пытаясь предсказать стоимость нефти? Все теории оптимальной и справедливой цены оказались несостоятельными, потому что нет обратной связи — не на чем «воспитывать» интуицию.
А вот положительный пример из медицины. Иногда новорожденные неожиданно умирают по непонятной причине, и выяснилось, что у разных медсестер показатели смертности младенцев радикально различаются. В попытках понять, что происходит, исследователи расспрашивали медперсонал, но никто не мог ничего объяснить. В конце концов обнаружили, что есть различия, например, в методе пеленания. У медсестер, которые долго работают с детьми, выработалась четкая обратная связь между их действиями с фактом смерти ребенка. В результате они начинали интуитивно пеленать и укладывать детишек так, чтобы те умирали реже.
Еще был примечательный случай, когда в одном здании случился пожар. Как только огнеборец заставил всех покинуть помещение, там сразу провалился пол. Пожарный толком не мог объяснить свое решение, ссылался на какой-то подозрительный, неправильный гул, необычную температуру. А на самом деле он просто подсознательно выявил закономерности, так как до этого много раз заходил в горящие строения.
— Можно ли особенностями нашего мозга объяснить феномен благотворительности? Ведь иногда мы готовы оказывать помощь, даже не ощущая симпатии со стороны подопечных.
— Неблагодарность — известный феномен. Есть статистика по странам, получающим поддержку извне. Их жители не любят тех, кто им помогает, — это связано с психологическим дискомфортом, когнитивным диссонансом. Например, страны НАТО поддерживали СССР едой во время перестройки, поставки США по ленд-лизу после Второй мировой войны спасли от голода миллионы советских жизней, но любим ли мы это вспоминать?
Вопрос эмпатии активно изучается во всем мире. Даже Далай-лама неоднократно участвовал в обсуждении нейробиологических исследований на эту тему. Например, ему было интересно, испытывает ли наш мозг удовольствие, когда мы помогаем другим. Проводился эксперимент, в котором один и тот же человек: а) получал деньги сам, б) направлял их на благотворительность и в) на те же самые цели деньги перечислялись за него самим экспериментатором. Во всех ситуациях мозг сканировался. Оказалось, что одни и те же области, связанные с положительными эмоциями, задействуются при получении денег и их пожертвовании, что большинству участников эксперимента помогать другим было приятно. Любопытно, что особенно сильно эти области активизировались, когда испытуемые сами поддерживали благое дело, а не позволяли кому-то сделать это за них. Результаты исследования позволяют предположить, что развитие добровольных систем благотворительности может вызывать в нас больший отклик и приводить к усилению этих важных форм социального поведения.
Таким образом, человек по природе своей не так уж плох, но мы весьма сильно различаемся социальными ценностями. В учебниках по психологии вы найдете потрясающую историю о вице-консуле Японии в Каунасе Чиунэ Сугихаре. Во время Второй мировой войны он спас 6000 евреев, выдавая им транзитные японские визы для проезда в колонии Голландии в Карибском море через территорию СССР. Пытаясь понять причины его поведения, исследователи вспомнили и кодекс самураев, и еврейского мальчика, с которым Сугихара дружил в детстве. Так что готовность того или иного конкретного человека помогать другим зависит от очень многих факторов, среди которых и гены, и воспитание, и социальная среда.
Фото: Надя Дьякова
ООО «Информационное агентство Банки.ру»
